Неточные совпадения
Бобчинский. Сначала вы сказали, а потом и я сказал. «Э! — сказали мы с Петром Ивановичем. — А с какой стати сидеть ему
здесь, когда дорога ему лежит в Саратовскую губернию?» Да-с. А вот он-то и
есть этот чиновник.
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка
будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных
здесь дали.
Городничий. Я
здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да
есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий. В других городах, осмелюсь доложить вам, градоправители и чиновники больше заботятся о своей, то
есть, пользе. А
здесь, можно сказать, нет другого помышления, кроме того, чтобы благочинием и бдительностью заслужить внимание начальства.
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать в глуши? Ведь вот хоть бы
здесь: ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда
будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?
Городничий. Полно вам, право, трещотки какие!
Здесь нужная вещь: дело идет о жизни человека… (К Осипу.)Ну что, друг, право, мне ты очень нравишься. В дороге не мешает, знаешь, чайку
выпить лишний стаканчик, — оно теперь холодновато. Так вот тебе пара целковиков на чай.
Так вот как, Анна Андреевна, а? Как же мы теперь, где
будем жить?
здесь или в Питере?
Анна Андреевна. Ну вот: я и знала, что даже
здесь будешь спорить.
Здесь есть один помещик, Добчинский, которого вы изволили видеть; и как только этот Добчинский куда-нибудь выйдет из дому, то он там уж и сидит у жены его, я присягнуть готов…
А жизнь
была нелегкая.
Лет двадцать строгой каторги,
Лет двадцать поселения.
Я денег прикопил,
По манифесту царскому
Попал опять на родину,
Пристроил эту горенку
И
здесь давно живу.
Покуда
были денежки,
Любили деда, холили,
Теперь в глаза плюют!
Эх вы, Аники-воины!
Со стариками, с бабами
Вам только воевать…
— Певец Ново-Архангельской,
Его из Малороссии
Сманили господа.
Свезти его в Италию
Сулились, да уехали…
А он бы рад-радехонек —
Какая уж Италия? —
Обратно в Конотоп,
Ему
здесь делать нечего…
Собаки дом покинули
(Озлилась круто женщина),
Кому
здесь дело
есть?
Да у него ни спереди,
Ни сзади… кроме голосу… —
«Зато уж голосок...
Софья (одна, глядя на часы). Дядюшка скоро должен вытти. (Садясь.) Я его
здесь подожду. (Вынимает книжку и прочитав несколько.) Это правда. Как не
быть довольну сердцу, когда спокойна совесть! (Прочитав опять несколько.) Нельзя не любить правил добродетели. Они — способы к счастью. (Прочитав еще несколько, взглянула и, увидев Стародума, к нему подбегает.)
Стародум. Любезная Софья! Я узнал в Москве, что ты живешь
здесь против воли. Мне на свете шестьдесят лет. Случалось
быть часто раздраженным, ино-гда
быть собой довольным. Ничто так не терзало мое сердце, как невинность в сетях коварства. Никогда не бывал я так собой доволен, как если случалось из рук вырвать добычь от порока.
Правдин. Так я
здесь и
буду иметь честь вас видеть.
— Нету
здесь слободы! — ответствовали аманаты, —
была слобода, везде прежде слободы
были, да солдаты все уничтожили!
Подробно описывать этот ряд блестящих подвигов нет никакой надобности, но нелишнее
будет указать
здесь на общий характер их.
Еще во времена Бородавкина летописец упоминает о некотором Ионке Козыре, который, после продолжительных странствий по теплым морям и кисельным берегам, возвратился в родной город и привез с собой собственного сочинения книгу под названием:"Письма к другу о водворении на земле добродетели". Но так как биография этого Ионки составляет драгоценный материал для истории русского либерализма, то читатель, конечно, не посетует, если она
будет рассказана
здесь с некоторыми подробностями.
Но когда убрались с сеном, то оказалось, что животы [Животы —
здесь: домашний скот.] кормить
будет нечем; когда окончилось жнитво, то оказалось, что и людишкам кормиться тоже нечем. Глуповцы испугались и начали похаживать к бригадиру на двор.
Кити покраснела. Она думала, что она одна поняла, зачем он приезжал и отчего не вошел. «Он
был у нас, — думала она, — и не застал и подумал, я
здесь; но не вошел, оттого что думал — поздно, и Анна
здесь».
—
Здесь столько блеска, что глаза разбежались, — сказал он и пошел в беседку. Он улыбнулся жене, как должен улыбнуться муж, встречая жену, с которою он только что виделся, и поздоровался с княгиней и другими знакомыми, воздав каждому должное, то
есть пошутив с дамами и перекинувшись приветствиями с мужчинами. Внизу подле беседки стоял уважаемый Алексей Александровичем, известный своим умом и образованием генерал-адъютант. Алексей Александрович зaговорил с ним.
— А ты очень испугался? — сказала она. — И я тоже, но мне теперь больше страшно, как уж прошло. Я пойду посмотреть дуб. А как мил Катавасов! Да и вообще целый день
было так приятно. И ты с Сергеем Иванычем так хорош, когда ты захочешь… Ну, иди к ним. А то после ванны
здесь всегда жарко и пар…
― Ах, как же! Я теперь чувствую, как я мало образован. Мне для воспитания детей даже нужно много освежить в памяти и просто выучиться. Потому что мало того, чтобы
были учителя, нужно, чтобы
был наблюдатель, как в вашем хозяйстве нужны работники и надсмотрщик. Вот я читаю ― он показал грамматику Буслаева, лежавшую на пюпитре ― требуют от Миши, и это так трудно… Ну вот объясните мне.
Здесь он говорит…
Но, против своей воли, он
здесь, у себя дома, еще более импонировал ей, чем прежде, и она не могла
быть с ним свободна.
— Да вот, как вы сказали, огонь блюсти. А то не дворянское дело. И дворянское дело наше делается не
здесь, на выборах, а там, в своем углу.
Есть тоже свой сословный инстинкт, что должно или не должно. Вот мужики тоже, посмотрю на них другой раз: как хороший мужик, так хватает земли нанять сколько может. Какая ни
будь плохая земля, всё пашет. Тоже без расчета. Прямо в убыток.
— А потому, — перебил Левин, — что при электричестве каждый раз, как вы потрете смолу о шерсть, обнаруживается известное явление, а
здесь не каждый раз, стало
быть, это не природное явление.
— Мне иногда тяжело, что я как лишняя
здесь, — сказала Анна, выходя из детской и занося свой шлейф, чтобы миновать стоявшие у двери игрушки. — Не то
было с первым.
— Вы говорите, — продолжала хозяйка начатый разговор, — что мужа не может интересовать всё русское. Напротив, он весел бывает за границей, но никогда так, как
здесь.
Здесь он чувствует себя в своей сфере. Ему столько дела, и он имеет дар всем интересоваться. Ах, вы не
были в нашей школе?
Он бы должен
был понять всю тяжесть этой жизни моей
здесь, в Москве.
Но особенно понравилось ему то, что она тотчас же, как бы нарочно, чтобы не могло
быть недоразумений при чужом человеке, назвала Вронского просто Алексеем и сказала, что они переезжают с ним во вновь нанятый дом, который
здесь называют палаццо.
— Это приемная, — сказал Вронский. —
Здесь будет пюпитр, стол, шкаф и больше ничего.
— Для тебя это не имеет смысла, потому что до меня тебе никакого дела нет. Ты не хочешь понять моей жизни. Одно, что меня занимало
здесь, — Ганна. Ты говоришь, что это притворство. Ты ведь говорил вчера, что я не люблю дочь, а притворяюсь, что люблю эту Англичанку, что это ненатурально; я бы желала знать, какая жизнь для меня
здесь может
быть натуральна!
Одна выгода этой городской жизни
была та, что ссор
здесь в городе между ними никогда не
было. Оттого ли, что условия городские другие, или оттого, что они оба стали осторожнее и благоразумнее в этом отношении, в Москве у них не
было ссор из-за ревности, которых они так боялись, переезжая в город.
На ее лице
была та самая перемена от земного к неземному, которая бывает на лице покойников; но там прощание,
здесь встреча.
Здесь, в городе, он постоянно торопился, как бы не пропустить чего-то, и делать ему
было нечего.
Все разговоры
были о таких предметах, которыми он, если бы
был один и в деревне, никогда бы не занялся, а
здесь они
были очень интересны.
Кроме того, она чувствовала, что если
здесь, в своем доме, она едва успевала ухаживать за своими пятью детьми, то им
будет еще хуже там, куда она поедет со всеми ими.
— Ваш брат
здесь, — сказал он, вставая. — Извините меня, я не узнал вас, да и наше знакомство
было так коротко, — сказал Вронский, кланяясь, — что вы, верно, не помните меня.
— Мне нужно, чтоб я не встречал
здесь этого человека и чтобы вы вели себя так, чтобы ни свет, ни прислуга не могли обвинить вас… чтобы вы не видали его. Кажется, это не много. И за это вы
будете пользоваться правами честной жены, не исполняя ее обязанностей. Вот всё, что я имею сказать вам. Теперь мне время ехать. Я не обедаю дома.
— Я боюсь, что вам
здесь не совсем хорошо, — сказала она отворачиваясь от его пристального взгляда и оглядывая комнату. — Надо
будет спросить у хозяина другую комнату, — сказала она мужу, — и потом чтобы нам ближе
быть.
Служба? Служба
здесь тоже не
была та упорная, безнадежная лямка, которую тянули в Москве;
здесь был интерес в службе. Встреча, услуга, меткое слово, уменье представлять в лицах разные штуки, — и человек вдруг делал карьеру, как Брянцев, которого вчера встретил Степан Аркадьич и который
был первый сановник теперь. Эта служба имела интерес.
— Знаешь, на меня нашло почти вдохновение, — говорила она. — Зачем ждать
здесь развода? Разве не все равно в деревне? Я не могу больше ждать. Я не хочу надеяться, не хочу ничего слышать про развод. Я решила, что это не
будет больше иметь влияния на мою жизнь. И ты согласен?
Положение нерешительности, неясности
было все то же, как и дома; еще хуже, потому что нельзя
было ничего предпринять, нельзя
было увидать Вронского, а надо
было оставаться
здесь, в чуждом и столь противоположном ее настроению обществе; но она
была в туалете, который, она знала, шел к ней; она
была не одна, вокруг
была эта привычная торжественная обстановка праздности, и ей
было легче, чем дома; она не должна
была придумывать, что ей делать.
— Мы
здесь не умеем жить, — говорил Петр Облонский. — Поверишь ли, я провел лето в Бадене; ну, право, я чувствовал себя совсем молодым человеком. Увижу женщину молоденькую, и мысли… Пообедаешь,
выпьешь слегка — сила, бодрость. Приехал в Россию, — надо
было к жене да еще в деревню, — ну, не поверишь, через две недели надел халат, перестал одеваться к обеду. Какое о молоденьких думать! Совсем стал старик. Только душу спасать остается. Поехал в Париж — опять справился.
— Разве он
здесь? — сказал Левин и хотел спросить про Кити. Он слышал, что она
была в начале зимы в Петербурге у своей сестры, жены дипломата, и не знал, вернулась ли она или нет, но раздумал расспрашивать. «
Будет, не
будет — всё равно».
Иногда она в душе упрекала его за то, что он не умеет жить в городе; иногда же сознавалась, что ему действительно трудно
было устроить
здесь свою жизнь так, чтобы
быть ею довольным.
— Да я не хочу знать! — почти вскрикнула она. — Не хочу. Раскаиваюсь я в том, что сделала? Нет, нет и нет. И если б опять то же, сначала, то
было бы то же. Для нас, для меня и для вас, важно только одно: любим ли мы друг друга. А других нет соображений. Для чего мы живем
здесь врозь и не видимся? Почему я не могу ехать? Я тебя люблю, и мне всё равно, — сказала она по-русски, с особенным, непонятным ему блеском глаз взглянув на него, — если ты не изменился. Отчего ты не смотришь на меня?
Дети? В Петербурге дети не мешали жить отцам. Дети воспитывались в заведениях, и не
было этого, распространяющегося в Москве — Львов, например, — дикого понятия, что детям всю роскошь жизни, а родителям один труд и заботы.
Здесь понимали, что человек обязан жить для себя, как должен жить образованный человек.
— Слишком большой контраст, — сказал он, — ехать после этого общества к старухе Вреде. И потом для нее вы
будете случаем позлословить, а
здесь вы только возбудите другие, самые хорошие и противоположные злословию чувства, — сказал он ей.
— То
есть не
здесь, во дворце, а в Петербурге. Я вчера встретил их, с Алексеем Вронским, bras dessus, bras dessous, [под-руку,] на Морской.
После дождя
было слишком мокро, чтобы итти гулять; притом же и грозовые тучи не сходили с горизонта и то там, то
здесь проходили, гремя и чернея, по краям неба. Все общество провело остаток дня дома.